О некоторых методах защиты, обеспечивающих гарантии справедливого правосудия.
Мне вновь хотелось бы поделиться с коллегами некоторыми судебными решениями, которые, как мне кажется, не просто представляют академический интерес, но и имеют большое практическое значение.
Зачастую при общении с адвокатами, как с начинающими, так и уже с почти заканчивающими, слышишь мнение о том, что бороться в суде по уголовным делам бесполезно, законных решений суды не принимают, обвинительный уклон торжествует, и, если судья не берет взяток (а судьи, как мне кажется, в наше время взяток не берут - во всяком случае, личного опыта дачи взяток судьям у меня нет), - то можно бороться только за небольшой срок (или другой вид наказания, в зависимости от санкции статьи).
Конечно, определенная почва для такого пессимизма имеется, однако я категорически не согласен с тем, что, кроме грусти, адвокату после поступления дела в суд уже ничего и не остается. Существуют вполне конкретные правовые механизмы, позволяющие подсудимому при грамотной защите избежать вроде бы неотвратимого (независимо от виновности или невиновности) наказания. В данном случае я не говорю о вполне логичной защите вплоть до оправдания. Оправдательный приговор, конечно, дело хорошее, однако достаточно хлопотное. Ведь не секрет, что оправдательный приговор очень сложно "удержать" в кассации, где его изучают буквально под микроскопом.
Поэтому практика выработала более мягкие и безболезненные, а также менее затратные способы защиты, дающие тот же результат.
Одним из них является возвращение уголовного дела прокурору.
Опять же если отбросить ложную скромность - а поскольку вопрос мы обсуждаем в профессиональной аудитории, излишняя скромность здесь неуместна, - то следует признать, что именно возвращение уголовного дела на дополнительное расследование во все времена являлось одним из самых распространенных способов защиты. Фактически суд возвращает дело следователю тогда, когда вынести обвинительный приговор затруднительно. И, соответственно, после такого возврата можно добиваться прекращения дела на досудебной стадии, апеллируя к тому, что в суде дело уже не прошло. Более того, исходя из того же личного опыта, приходится констатировать, что оправдательные приговоры, как правило, выносятся лишь после многократных возвращений дела, когда суд твердо понимает, что следователь и прокурор не желают принимать законное решение, и такое решение все-таки придется вынести самому суду. Так, последний раз при нашем участии оправдательный приговор был вынесен по уголовному делу, которое до этого восемь раз возвращалось на дополнительное расследование (кстати, говорю "нашем участии" - потому что технологии защиты все больше напоминают конвейер с участием группы узких специалистов, каждый из которых отвечает за свой участок, а потому любая победа, как, впрочем, и поражение - это результат работы коллектива).
Вместе с тем любое процессуальное решение по делу, кроме оправдательного приговора по прошествии года с момента его вступления в силу, чревато возможностью изменения ситуации в худшую для обвиняемого сторону. В огромной степени такие риски присутствуют, в частности, и при возвращении дела прокурору. Поэтому тема возврата дела прокурору и далее - следователю, в плоскости обеспечения интересов именно защиты, представляется весьма актуальной.
История вопроса
Вместе с тем глубокий экскурс в историю с документальными выкладками не имеет практического смысла, поэтому такое исследование мы оставим теоретикам.
С практической же точки зрения достаточно знать следующее.
Уголовно-процессуальный кодекс РСФСР, принятый в 1960 году, допускал практически неограниченные возможности возвращения уголовного дела на дополнительное расследование. Наиболее распространенным основанием была неполнота предварительного следствия - п. 1 ч. 1 ст. 232 УПК РСФСР. Кроме того, указанная статья допускала и другие основания возвращения дела, в том числе необходимость предъявления более тяжкого обвинения.
В таком виде закон серьезно ограничивал возможности защиты, поскольку давал прокурору и следователю возможность попытаться дополнительно расследовать дело и что-нибудь в нем поправить, если в суде несостоятельность ранее проведенного следствия стала очевидной.
Однако в постсоветские годы, как и должно быть в демократическом обществе (сейчас я отнюдь не иронизирую), был принят ряд нормативных актов, существенно изменивших ситуацию в части дополнительного расследования.
Это, в первую очередь, постановление Конституционного Суда РФ от 20 апреля 1999 г. N 7-П и определение Конституционного Суда РФ от 3 февраля 2000 г. N 9-О, признавшие ст. 232 УПК РФ не соответствующей Конституции РФ в той части, в которой она допускала возвращение уголовного дела на дополнительное расследование судом по собственной инициативе, в том числе для предъявления более тяжкого обвинения. До этого момента логика суда и прокуратуры часто не соответствовала конституционным принципам состязательности. Так, зачастую суд, столкнувшись с невозможностью осуждения лица из-за неверно предъявленного обвинения или просто из-за неполноты собранных доказательств, возвращал дело следователю с прямым указанием, что и как ему нужно исправить для того, чтобы мог быть вынесен обвинительный приговор. То есть суд, очевидно, вставал на сторону обвинения, что и было отмечено в указанных актах КC. При таких обстоятельствах не только эффективность, но и сама возможность полноценной защиты практически отсутствовала, поскольку наградой адвокату за качественный труд становилось возвращение дела следователю с указанием на то, как обойти доводы адвоката в ходе дополнительного расследования.
Далее, в 2001 г., был принят новый Уголовно-процессуальный кодекс. Практически сразу, 4 июля 2003 г., в него были внесены изменения, которые, сохранив в принципе институт возвращения дела прокурору и далее - следователю, ввели ограничение, запрещающее совершение практически любых процессуальных действий после такого возвращения (ч. 4 и 5 ст. 237 УПК). Такой запрет тоже не вполне соответствовал формальной логике, поскольку очень сложно представить себе нарушение процессуального закона, которое может быть исправлено без совершения процессуальных действий.
Определенность здесь внес опять-таки КC, который постановлением от 8 декабря 2003 г. N 18-П признал ч. 4 ст. 237 УПК РФ не соответствующей Конституции РФ. Вместе с тем КC сформулировал единую правовую позицию для всех ситуаций, связанных с возвращением дела прокурору. Данная формулировка содержится в п. 3 мотивировочной части указанного постановления, и она настолько важна, что я позволю себе привести ее полностью: "Конституционный Суд Российской Федерации исходил при этом из правовой позиции, в силу которой существенное процессуальное нарушение является препятствием для рассмотрения дела, которое суд не может устранить самостоятельно и которое, как повлекшее лишение или стеснение гарантируемых законом прав участников уголовного судопроизводства, исключает возможность постановления законного и обоснованного приговора и фактически не позволяет суду реализовать возложенную на него Конституцией Российской Федерации функцию осуществления правосудия; такие процессуальные нарушения не касаются ни фактических обстоятельств, ни вопросов квалификации действий и доказанности вины обвиняемых, а их устранение не предполагает дополнение ранее предъявленного обвинения; направляя в этих случаях уголовное дело прокурору, суд не подменяет сторону обвинения, - он лишь указывает на выявленные нарушения, ущемляющие права участников уголовного судопроизводства, требуя их восстановления".
Для особо креативных прокуроров КC специально разъяснил, что конституционно-правовой смысл указанных положений, выявленный в настоящем постановлении, является общеобязательным и исключает какое-либо иное их истолкование в правоприменительной практике (п. 1 резолютивной части).
Впоследствии, 2 декабря 2008 г., ч. 4 и 5 ст. 237 УПК вообще были исключены из текста закона, однако, уже после такого изменения УПК, Верховный Суд РФ 23 декабря 2008 г. в п. 18 постановления Пленума ВС РФ N 28 подтвердил правильность вышеописанного понимания процессуального смысла возвращения дела прокурору, указав, что возвращение дела прокурору не допускается для восполнения неполноты предварительного следствия.
Ужесточение обвинения
Казалось бы, жизнь наладилась. Адвокату предоставлена полная свобода - защищай в суде, доказывай несостоятельность предъявленного обвинения и добивайся вынесения справедливого оправдательного приговора по тем материалам, которые следствие направило в суд, соглашайся на компромисс в виде возвращения дела прокурору с перспективой последующего прекращения ввиду отсутствия судебной перспективы (извиняюсь за каламбур).
Однако сплошь и рядом мы сталкивались с неожиданным результатом - после возвращения дела прокурору, а им, соответственно, следователю, последний начинал рьяно передопрашивать свидетелей, искать новых, проводить новые обыски и т.д., то есть именно восполнять неполноту ранее проведенного следствия. Честно говоря, это, с моей точки зрения, не так страшно, поскольку, если следователь с первого раза не сумел разобраться в деле, то вряд ли это получится у него со второй попытки. Но вот то, что следствие сплошь и рядом стало предъявлять новое обвинение - уже с учетом позиции защиты, высказанной ею в суде, - является существенным ограничением права на защиту. Создается ситуация, когда сторона защиты полностью "раскрывает карты" в суде, после чего следователю дается новая попытка переделать дело и снова направить его в суд, уже точно зная, чем располагает защита. Вот это, с моей точки зрения, является явным нарушением конституционного принципа равноправия и состязательности сторон, закрепленного в ст. 123 Конституции.
Когда мы начали сталкиваться с подобной практикой, мы, естественно, пытались разговаривать с руководителями следственных подразделений и с прокурорами, апеллируя как раз к вышеуказанным постановлениям КС и Пленума ВС. Ряды наших процессуальных оппонентов разделились - большая часть просто не читала указанные документы и не понимала, о чем мы говорим. Те же, кто читали, нашли лазейку - КС ведь написал, что суд не может возвратить дело для предъявления нового обвинения, а про следователя там ничего не сказано! Так что, по логике прокуроров, суд-то дать указание о переквалификации обвинения на более тяжкую статью не может, но прокурор указаниями суда не связан. После исключения ч. 4 ст. 237 УПК из текста закона мы вообще услышали от прокурорских работников предложение забыть про Конституционный Суд, поскольку его позиция морально устарела.
В этой ситуации нам пришлось, как обычно, доказывать свою правоту в суде. И осенью ушедшего года по нашим ходатайствам и жалобам был вынесен ряд судебных актов, подтверждающих, что ужесточение обвинения после возвращения дела прокурору противоречит Конституции, а потому недопустимо.
При подготовке к рассмотрению указанных дел мы не смогли найти никаких прецедентов по данному вопросу, поэтому полагаю, что указанные судебные акты и можно считать началом формирования судебной практики в части невозможности ужесточения обвинения после возвращения дела прокурору.
Законные решения
Первое законное решение по данному вопросу принял судья Октябрьского районного суда г. Екатеринбурга Э.Р. Измайлов по делу Губейдуллина. Судья постановлением от 27 августа 2010 г. повторно возвратил уголовное дело прокурору, указав, что переквалификация действий обвиняемого на более тяжкую статью Уголовного кодекса после возвращения судом уголовного дела прокурору недопустима. Основанием к повторному возвращению уголовного дела послужило то, что следователь после возвращения дела судом изменил обвинение с ч. 4 ст. 204 УК (в редакции от 8 декабря 2003 г., санкция до 5 лет лишения свободы) на ч. 2 ст. 163 УК (санкция от 3 до 7 лет лишения свободы). Судья указал, что, исходя из смысла ст. 237 УПК РФ, возвращение уголовного дела прокурору предполагает только необходимость устранения процессуальных нарушений, препятствующих принятию судом окончательного решения по делу. Такое устранение не должно ухудшать положение обвиняемых, в частности, посредством предъявления более тяжкого обвинения.
27 октября 2010 г. Судебная коллегия по уголовным делам Свердловского областного суда оставила в силе указанное постановление судьи. В кассационном определении Коллегия подтвердила правильность выводов судьи о том, что после возвращения уголовного дела судом прокурору процессуальный закон не допускает дополнительное расследование, влекущее изменение обвинения на более тяжкое.
Аналогичное решение было принято 8 октября 2010 г. судьей Синарского районного суда г. Каменска-Уральского А.А. Сержантовым по делу Исмакова. В отличие от дела Губейдуллина, после возвращения уголовного дела прокурору следователь не изменил квалификацию, однако увеличил объем обвинения с точки зрения фактически вменяемых обвиняемому противоправных действий. Судья указал, что даже такое изменение обвинения, ухудшающее положение обвиняемого, является незаконным, и разъяснил прокурору и следователю, что устранение недостатков обвинительного заключения, указанных судом, не должно повлечь совершение действий, ухудшающих правовое положение обвиняемого. В своем постановлении судья указал и на другие нарушения закона, причем в таком количестве, что у Уральской транспортной прокуратуры хватило разума его не обжаловать.
И, наконец, 20 декабря 2010 г. Судебная коллегия по уголовным делам суда ЯНАО кассационным определением отменила приговор Губкинского районного суда и возвратила дело даже не в суд первой инстанции, а сразу прокурору! Основанием отмены приговора послужило то, что ранее, после возвращения дела прокурору, следователь переквалифицировал действия обвиняемого с ч. 1 ст. 228-2 УК, не предусматривающей наказание в виде лишения свободы, на ч. 3 ст. 229 УК, имеющей санкцию до 15 лет лишения свободы. Суд кассационной инстанции, сославшись на вышеуказанные постановления КС и Пленума ВС, а также п. 14 постановления Пленума ВС РФ от 5 марта 2004 г. N 1, указал, что после возвращения дела судом прокурор (а также по его указанию следователь или дознаватель) вправе, исходя из конституционных норм, провести следственные или иные процессуальные действия, необходимые для устранения выявленных нарушений, и, руководствуясь ст. 221 и 226 УПК РФ, составить новое обвинительное заключение.
Однако в новом обвинительном заключении положение обвиняемого по одному и тому же преступлению не может быть ухудшено относительно обвинения, выдвинутого первоначально, поскольку такое ухудшение является восполнением неполноты предварительного расследования, которое не предусмотрено законом. Такое восполнение нарушает право лица на справедливое судебное разбирательство, предусмотренное ст. 6 Конвенции о защите прав человека и основных свобод, по смыслу которой каждому, в том числе и обвиняемому, при определении его прав и обязанностей должны обеспечиваться гарантии справедливого правосудия.
Нельзя сказать, что перечисленные судебные акты носят революционный характер, поскольку они основаны на законе. Однако они наглядно демонстрируют, что закон не просто декларирует определенные принципы, но и обеспечивает их реализацию при рассмотрении уголовных дел. Таким образом, теперь можно говорить о том, что на территории УрФО в связи с процессуальным институтом возвращения уголовного дела прокурору формируется судебная практика, соответствующая конституционным принципам состязательности, а также международным принципам справедливости при рассмотрении дел в суде. Надеюсь, что приложенные судебные акты окажутся полезны адвокатам, работающим по уголовным делам.
